«Найти работу непросто». Как живет талантливый минчанин с записью в карточке «шизофрения»

>

У минчанина Андрея Вадецкого есть диагноз — «шизофрения». Галлюцинаций он не видит, ведет полноценный образ жизни: работает дизайнером, учит иностранные языки и мечтает повидать другие страны. А в свободное время посещает «Открытый дом» Красного Креста, чтобы набраться уверенности и идти дальше. Он рассказал нам, как, несмотря на запись в медкарте, сумел не опустить руки и не заточил себя в четырех стенах.

«У меня нет голосов в голове»

С Андреем мы встречаемся в Открытом доме ― центре Белорусского Общества Красного Креста, который был создан в рамках проекта «Поддержка людей с психическими заболеваниями». Сюда приходят люди со схожими проблемами ― пообщаться, получить поддержку и консультацию, провести время за интересными занятиями.

Андрей сразу говорит, что запретных тем для него нет, готов обсуждать что угодно.

― В этом моя «фишка», ― добавляет он.

Ему 27 лет. Живет с отцом, работает.

― После школы была неудачная попытка поступить в университет на факультет географии и биологии. Такой выбор связан с тем, что родители ― биологи по образованию. Отец до пенсии работал судмедэкспертом. Мама ― микробиологом, ― рассказывает Андрей. ― Все закончилось неудачей, потому что там не было заочного обучения, и я узнал, что у меня нетрудовая вторая группа инвалидности. Это сильно уронило мою самооценку, и я очень долго по этому поводу психовал. После того в моей жизни случился большой застой, я не развивался в социальном плане, сидел дома, много времени проводил за компьютером. Иногда выходил погулять в центр города. Довольно однообразное время было, похожее на день сурка. Надолго завис на уровне 18 лет, и вот только недавно это закончилось, когда получил трудовую рекомендацию. Это способствовало некоторому просветлению и прогрессу. В каком-то смысле застой продолжается до сих пор, но не в той мере, как раньше.

Вторую группу инвалидности Андрею дали по причине психического заболевания. Нынешний медицинский диагноз ― F20 или шизофрения. По словам Андрея, в шизофреники его «переквалифицировали» из аутистов.

― Мама говорила, что у меня аутизм, но никаких документальных подтверждений этому я не видел. Сейчас стоит диагноз «параноидная шизофрения». Есть такое мнение, что в государстве не должно быть взрослых аутистов, поэтому видимо мне и сменили диагноз. На самом деле у меня нет галлюцинаций, голосов в голове, других проявлений шизофрении. Есть трудности в социальной адаптации. Плюс естественная заторможенность и проблемы с моторикой. Но это больше похоже на аутизм, чем на шизофрению, ― рассуждает молодой человек.

Мама Андрея умерла от лимфомы в 2005 году, когда мальчику было 13 лет.

― Поначалу принял этот факт легко: что может испытывать 13-летний подросток, да еще не очень социально развитый. А потом боль стала сильнее, я тяжело переживал. Сейчас снова утихла.

У Андрея есть сестра, которая старше его на 16 лет. В три годика Андрей стал дядей ― тогда у его сестры родился первый ребенок. Теперь племянников пятеро, самому старшему 24 года, самому младшему ― семь. С ними Андрей поддерживает отношения.

― Почему у нас с сестрой такая разница? Родители долго не заводили второго ребенка из-за резус-конфликта. А потом родился вот такой особенный товарищ. В садике мне говорили, что я псих, что ко мне вызовут бригаду. За то, что хулиганисто себя вел по отношению к другим детям. Постоянно жаловался на них, донимал воспитательницу. Хотя по моим ощущениям мое детство было практически нормальным.

Проблемы посерьезнее начались в школе, когда Андрей часто прогуливал уроки, ссорился с одноклассниками, был необучаемым. Во втором классе мальчика отправили на домашнее обучение. Учителя приходили на дом вплоть до 11-го класса. В одиннадцать-двенадцать лет он начал замечать, что с ним что-то не то:

― Родители меня часто лупили. Влетало, например, за то, что не хотел учить уроки. Последний раз мама лупила меня за месяц до смерти. За то, что я говорил какую-то ерунду, свою фирменную шутку про насилие. Она хотела, чтобы я вел себя нормально. Только к 4−5 классу удалось переделать меня из двоечника в того, кто учится нормально. После смерти мамы воспитывал меня папа. Я часто был предоставлен сам себе, с 9 лет привык находиться один дома. В школе друзей практически не было, сначала дружили, но потом я отстранился от тусовки. Домашнее обучение стало ударом по моей социальной адаптации, это пробел, который, наверно, никогда не будет восполнен. Мне хотелось интегрироваться в общество, быть как все нормальные люди. Во мне до сих пор много зависти, желчи, осталась неуверенность в себе. Надеюсь, что это удастся побороть.

Андрей с отцом живут в небольшой квартире в Заводском районе Минска.

― Отношения с ним довольно неплохие, мужская солидарность: мы ведь оба холостяки. Летом, правда, отец перебирается на дачу. Я его регулярно навещаю, помогаю по хозяйству. На даче у нас растут помидоры, картошка, малина, клубника, земляника, кабачки, тыквы, огурцы, кориандр, базилик. Мне нравится. Особенно весело испачкаться в пыли, а потом приехать домой и все с себя смыть. Это почти так же приятно, как мыть очень грязную посуду, ― рассказывает молодой человек. ― Там живет моя красавица кошка Стрелка. Когда холодно, она в городе с нами. Знаете, один раз она спасла мне жизнь. Я как-то на ночь поставил кипятиться яблочный сок: выпаривал оттуда спирт. Плиту не выключил на ночь. В четыре утра кошка стала громко мяукать возле моей двери, я проснулся, услышал запах горелых леденцов. Быстро выключил плиту.

«Работодатели отказывают по смешным причинам»

В «Открытый дом» Андрей попал по стечению обстоятельств. Получив отказ в одной компании, куда не брали на работу инвалидов II группы, он решил поехать на ярмарку вакансий. Было это в 2018 году. На ярмарке встретил психолога, которая посоветовала поехать в «Открытый дом».

― Честно скажу: мне здесь не сразу понравилось, — признается Андрей. —  Но вскоре я стал понимать, что сюда ходят интересные люди, бывают интересные мероприятия ― походы по выставкам, музеям, тренинги, визиты иностранных делегаций, настольные игры. Я проводил здесь очень много времени. Сейчас меньше, так как появилась работа.

С конца мая Андрей работает дизайнером на предприятии «Арт-идея», которое занимается трудовой адаптацией инвалидов. Сфера деятельности ― оперативная полиграфия. Дизайн ему близок: до этого он занимался фотошопом, делал на компьютере коллажи, демотиваторы, фотожабы. Дважды заканчивал курсы по фотографии.

― С некоторыми оговорками это можно назвать работой мечты. Если бы еще зарплата была выше, я мог бы говорить, что счастлив. Мой основной источник дохода ― пенсия по инвалидности.

Про свой диагноз «параноидная шизофрения» Андрей узнал именно тогда, когда устраивался на предприятие ― случайно прочел документ.

― Подумал, что неудобно с этой штукой. Начал искать в себе признаки шизофреника. Нашел только сбивчивое нелогичное поведение, перепады настроения. А так нет у меня «шизы» особой. Мне часто говорят, что мои странности свойственны и обычным людям. Мне судить трудно, я не был в шкуре нормального человека, но не думаю, что есть большая разница. Мне, кстати, предлагали пиариться в инстаграме как шизофренику ― повышать осведомленность общества о том, что людей с таким диагнозом не надо бояться. Я сомневался в справедливости диагноза, и решил такую кампанию не проводить. Если бы я на это пошел, я бы или себя опозорил такой идентификацией, или шизофреников, ― смеется Андрей.

Тем не менее, отношение общества к людям с психическими расстройствами
остается настороженным, считает он.

― Работодатели, как только видят мои бумаги, спрашивают, чего от меня можно ожидать. Я честно отвечаю, что могу «подтормаживать». Но если чем-то загорюсь, то «тупить» и «тормозить» не буду. Некоторые сразу говорят, что инвалидов не берут. Не разобравшись, что руки и ноги у меня есть, фактически все нормально. Самая распространенная причина отказа ― то, что в ИПР, индивидуальной программе реабилитации, указано, что я могу работать семь часов в день, а не восемь.

«Буду копить на шенген»

Андрей немного знает английский, китайский и азербайджанский. Иностранные языки учит самостоятельно.

― Зачем мне китайский? Для бытового пользования. На случай, если в повседневной жизни придется общаться с китайцами. Пока это, конечно, гипотетически, но я все чаще вижу их на улицах Минска. Не буду же я с ними по-русски, ― пожимает он плечами.

В свободное время молодой человек гуляет по городу, делает уборку, слушает музыку, рисует картины в стиле фовизма. А еще очень любит ходить по магазинам.

― За продуктами, чтобы самостоятельно готовить. Иногда покупаю вредный фастфуд ― сухарики и чипсы. Поход за одеждой считаю роскошью, чем-то невероятным с моей-то пенсией. Мне такое надолго запоминается. В книжные хожу словно в музеи. Если бы хватало денег, покупал бы много книг по роду деятельности ― фотографии, дизайну. А еще ― книги на иностранных языках, больше насел бы на китайский, английский, ― делится он.

В ближайших планах Андрея ― получить шенгенскую визу и начать путешествовать. А еще ― сделать перестановку дома, избавиться от нынешнего бардака, старых вещей, от мебели, чтобы в квартире была пустота.

― Хочу сделать кухню самым чистым помещением в квартире. Я неплохо готовлю. Люблю, например, макароны с сыром, орегано и базиликом, который у меня круглогодично растет на подоконнике. Но готовлю только себе ― я вегетарианец, а отец нет, ― рассказывает он. ― В конце следующего года планирую съездить в Литву и потом начать путешествовать. Думаю, что можно в третий раз съездить в Турцию, я туда уже дважды летал с отцом. Еще в Азербайджан. Отец, кстати, уроженец Баку. Но вообще планы выстраивать трудно, потому что иногда случается такое невероятное, чего не предполагал. Например, слышал на работе, что у нас могут отправить на стажировку в Германию для изучения опыта местных организаций. Это было бы для меня приятным шоком ― внезапно оказаться в Европе. Я бы очень хотел выбраться из обычной обстановки.

Для людей с психическими расстройствами и их семей в Минске работает центр Красного Креста «Открытый дом». Через проект прошло 140 человек с шизофреническим или биполярным расстройством психики. Из них больше 80 человек добились устойчивой ремиссии. В центре никого не называют пациентами — только гостями. Нет и врачей-психиатров — вместо них психологи. Работает «Открытый дом» по будним дням с 10 до 19 часов в Минске по улице Красной, 3.